Рубрика «ЮРА» появилась в журнале по инициативе главного редактора А.Н. Ревенко с самого первого номера. И не исчезала ни разу. Мы публиковали в ней, в основном, написанные Вами воспоминания, стихи, заметки о Ю. Горфинкеле, но ни разу не практиковали в ней такой жанр, как интервью. Нам кажется, время настало. Закономерный вопрос — почему? Отвечаем. Чем больше проходит времени, тем сильнее обрастает его образ легендами и былями, всё больше появляется людей, которые в приватных беседах, а иногда – и во всеуслышание, заявляют: «Я с Юрой дружил», «Мне Юра завещал», «Горфинкель меня напутствовал». И хорошо ещё, если желаемое выдаётся за действительное из добрых, романтически – окрашенных побуждений. Однако бывает и иначе. Доносятся порой и такие высказывания, когда знакомством или «духовной близостью» с ним начинают бравировать в своих, не всегда бескорыстных, целях. И потому мы вполне осознанно решили пойти на этот шаг: предоставить место в журнале тем, кто реально с ним работал, близко знал его и дружил. С теми, для кого он — не просто флаг, которым надо размахивать. С теми, кто всё ещё по нему скучает, страдает, плачет и любит. Первое такое интервью — перед Вами. Мы разговариваем и вспоминаем о Юре с Галиной Вениаминовной Субботиной, директором Екатеринбургского СКЭНАР-центра имени Юрия Горфинкеля.

«Я никогда не пойду учиться к кузнечику,
если я знаю Кузнеца»…

– Ты как-то сказала, что вся наша жизнь – это лишь сегодняшнее мгновение...

– Нас так Ревенко учит: вся философия СКЭНАР-терапии (а скэнар-терапия для нас – это уже скэнар – жизнь и судьба) держится на понятии «здесь» и «сейчас», а пионерами СКЭНАР-технологии, авторами этой методики лечения являются два человека: Ревенко и Горфинкель. И то, что они вдвоём придумали, так никто в мире больше и не развил, хотя с тех пор прошло уже больше десяти лет. Люди только повторяют. Только слова местами переставляют, да присваивают свои имена их методикам. Но ничего нового не изобретено. Так что, вероятно, именно они, две глыбы, и останутся в истории медицины. И это закономерно, ведь они – первопроходцы и родители направления СКЭНАР, такие же, как Ганеман, к примеру, его называют Богом в гомеопатии. А у нас — два бога – Горфинкель и Ревенко.

– Чем это объяснить?

– Я думаю, что они – слишком яркие, неземные, что ли, люди. Как посланники Космоса. Потому что столько идей, которые рождались у них – нет больше ни у кого.

– Но в Интернете и приватных беседах, нет-нет, да появляются статьи, общий смысл которых сводится к следующему: «Я был знаком с Юрой», «Юра именно мне передал полномочия по дальнейшему развитию СКЭНАР-терапии», «Юра дал мне интервью и некие эксклюзивные материалы, которые я опубликовал и перевёл...» Отчего – так ? И как в этом случае непосвящённому читателю отделить зёрна от плевел ?

– Я думаю, такое стало возможным и удобным потому, что Юра – мёртв. Юры не стало. И защититься, и оградиться от каких-либо поползновений он сам уже не может. А какая ситуация происходит с Ревенко? Раз он живой – его имя замалчивают, а некоторые даже вслух говорят: «Да Ревенко рад, что Юры нет!» И это тоже объяснимо – ведь к нему можно поехать и учиться именно у него. А это, вероятно, не всех устраивает. Как нам сказал при встрече в Австрии очень известный врач-гомеопат, после того, как ему представили Ревенко, как родоначальника СКЭНАР-терапии: «Я никогда в жизни не пойду учиться к кузнечику, если я знаю Кузнеца». Не хочу никого обидеть, но до уровня Юры и Ревенко ещё надо «допрыгнуть», подняться надо. А это не всем дано: создать нечто своё, совершить открытие. Вот почему я не устаю повторять: у нас — две глыбы, два «Кузнеца», два Бога, две звезды, два пришельца из Космоса.

Закрыть центр – значит предать Юру…

– Отстаивать своё видение непросто ?

– У нас в жизни сейчас – нелёгкие времена. Слишком много трудностей. Иногда так хочется бросить всё... Ведь если говорить грубо, нам с Ревенко работать «на себя» было бы гораздо проще: и денег хватит, и славы уже достаточно, и проблем никаких не будет. Но имя Горфинкеля, которое носит центр, единственный в мире , обязывает очень ко многому. И потому эти минуты слабости так минутами и остаются...

– А Вы никогда не думали закрыть Екатеринбургский центр ? Александр Николаевич востребован сейчас и за границей, и в Москве. Разрываться сложно...

– Знаешь, однажды такая мысль промелькнула. Так бывает в жизни: кажется, ты уже на краю, а дальше – пропасть. Вот именно в такой момент, когда сил уже не было, она и возникла. Но дальше – как молнией шаровой – а как же Горфинкель ?! Не об этом они мечтали. И мы одни несём за это ответственность. И, значит, закрытие центра равносильно предательству. И мы не можем так поступить, не смотря ни на что… Особенно с учётом того, что самая сильная, самая «кусачая» конкуренция, какая только есть в мире, сосредоточена именно в Екатеринбурге. Я говорю о корпорации «ДЭНАС». Но мы всё равно будем здесь работать, даже если центр никакой не станет приносить прибыли. А для Ревенко подобный шаг – тем более немыслим. Ведь при жизни Юра был человеком достаточно сложным… Он, действительно, придя на эту землю на столь короткий срок, промелькнул, как метеор. Как звезда, которая промчалась, осветив всё вокруг, и унеслась туда, откуда пришла. Так вот Юра на этой земле был, во-первых, человеком очень ранимым. И, во-вторых, невероятно требовательным к другим. Он никого к себе близко не подпускал, давая окружающим крайне жёсткие характеристики и, по моим понятиям, так же жёстко к людям и относился. И единственным человеком, которого он по-настоящему уважал, был Ревенко. Для меня и сегодня остаётся загадкой, потому что всех остальных он «подщипывал», подзадоривал, ёрничал, постоянно применял какие-то не очень ласковые и мягкие определения. Ревенко в этом смысле был единственным неприкосновенным. И объяснить это можно только духовной, энергетической близостью.

– Но при этом в своих исследованиях они шли несколько разными путями ?

– Не просто разными, а прямопротивоположными! И это касается не только режимов, к примеру, но и всех понятий, которые существуют сегодня в мире СКЭНАР-технологии. Но всё это из области как раз тех противоположностей, которые притягиваются, как плюс – минус; север – юг, как инь-ян в восточной философии. Всё, казалось бы, не так, а существовать друг без друга невозможно. Они друг друга дополняли. Обогащали. Они друг в друга переливались. Это был удивительный тандем – Горфинкель и Ревенко. И, боюсь, такого у Саши больше не будет никогда.

О ширине плеч

– Но у него есть ты...

– Я – человек-исполнитель. Человек, который способен продвигать и развивать чьи-то идеи. Но мой масштаб несравним с Горфинкелем и Ревенко. Конечно, я стараюсь во всём Саше помочь. Но когда Юра умер, Саша сказал: «Мы всегда так крепко друг с другом были связаны… Как два полицейских — напарника в одной команде. И я никогда не боялся поворачиваться спиной. Потому что спина была прикрыта Юрой. И с ним я ощущал себя в жизни легко, свободно и безопасно». Конечно, я думаю, что помогаю Ревенко. И какую-то часть ревенковской спины закрыть могу. И он знает, что я его не предам никогда, что СКЭНАРу служу также преданно, как и он. И он всегда может со мной посоветоваться, потому что «о работе» мы никогда с ним не говорим, потому что для обоих СКЭНАР давно уже – не работа, а жизнь. Так что в какой-то степени тыл прикрыт. Но у меня – другая, чем у Горфинкеля, ширина плеч. Другой потенциал (его огромности не хватает во всехсмыслах). Вот почему я и говорю, что способна, как бронежилет, закрыть лишь какую-то часть спины, лишь что-то самое важное. Но далеко не всё. Потому что Ревенко, как и Горфинкель, очень раним. Он, как и Юра, может заплакать. А Юра плакал. Один, в комнате, когда ему было плохо, и никто об этом не знал. Кроме нас.

– А отчего может заплакать мужчина ?

– От какой-то несправедливости, допустим. И не обязательно по отношению лично к нему. Возможна несправедливость по отношению к делу, к идеям, к близким людям. Когда-то ведь и Горфинкель оказался в той ситуации, в которой может оказаться сейчас СКЭНАР в мире. Я говорю о том времени, когда он создал своё детище, свой прибор, а его предала команда, с которой он работал. Ранимость по отношению к семье у таких людей выражена не так остро. Потому что семья всё равно не на первом месте у них. Ведь они приходят в этот мир с огромной миссией; и для них главное – не работа даже, а служение избранному делу. Хотя я помню, как мы в Питере искали с Юрой шубку для его дочки. Как примеряли, выбирали, как он весь светился при этом. Оля, дочь, была существом одним из самых важных в его жизни, очень близким и дорогим человечком.

– Какие ещё воспоминания особенно чётко врезались в память ?

– Знаешь, Лена, я очень сожалею, что ни Юру (тогда), ни Ревенко (сейчас) не записываю на диктофон. Видимо, это закономерно, что всё самое – самое красивое, ценное, важное и высокое говорится в неподходящие для публичности ситуации. Именно в такие моменты, когда ты к этому меньше всего готов. И первая реакция – соответствующая: ты просто теряешься. Хотя у Горфинкеля любую фразу стоило фиксировать: столько в его копилке было афоризмов! Но мы ведь не предполагали даже, что, едва к нему прикоснувшись, так рано с ним расстанемся… Недаром говорится, что если человек талантлив, он талантлив во всём. Вот и Юра… Каким неподражаемым поваром он был! И знал это, и даже пошучивал по данному поводу: мол, не будь я СКЭНАР – Горфинкелем, непременно стал бы ресторанным Мастером.

И так — во всём. Потому что в любое дело, за которое брался, он вкладывал всю душу и энергию. Вот и получается, что не было у его таланта какой-то одной – единственной, узкой специализации. Он во всём стремился достичь запредельной высоты. Я не знаю, к примеру, другого такого организатора. Сейчас таких людей называют специалистами по связям с общественностью, а он просто, как никто, умел разговорить собеседников в любой компании. И всё это так мастерски, так исподволь и незаметно, что у всех оставалось впечатление, будто он сидел и молчал. А он просто в совершенстве владел искусством не говорить, а уметь слушать. Слушать и слышать, и по ходу разговора так управлять беседой, чтобы она потекла в нужном русле. Иногда одного слова было достаточно, чтобы ты раскрыл перед ним всю душу. Поэтому, наверное, когда мы собирались огромными компаниями, он непременно сидел в центре стола. Так, чтобы все его видели, и чтобы он мог управлять энергией группы.

– Ты плачешь ?

Очень грустно, когда живёшь рядом с человеком и думаешь: он такой же, как ты. Но вот он ушёл – и в каждом сказанном им когда-то слове открывается новая истина. Так и с Горфинкелем. Его не стало в 36 лет! Он ведь совсем ещё молодым был, так откуда же черпал тогда столько оголённой мудрости !? Вот недавно Герхард, руководитель СКЭНАР- движения в Австрии, Германии и Швейцарии, спросил: «А какой он — Юра ?» и я сказала: «Он был во всём такой красивый! Красивый мужик, красивый учитель, красивый отец». И ещё – он любил всё: любил жизнь, любил женщин, любил любовь. Он прожил красивую жизнь. И только сейчас я начинаю это осознавать. Потому что, повторюсь, тогда казалось, что рядом – обычный, в общем-то, парень. Но когда я перебирала старые альбомы, мне попался среди них тот, где мы все писали о Юре. Это крик души тех людей, что пришли к нему на поминки. И мы ведём этот альбом с тех самых дней, и я всё больше убеждаюсь: мы должны издать о Юре книгу. Потому что людей, которые к нему тянутся, очень много. И память о Юре жива. Во всех, даже самых маленьких, уголках мира. И он по-настоящему дорог тем, кто прошёл с нами вместе наше СКЭНАР-детство, а сейчас мы уже выросли, мы достигли поры отрочества, вслед за которым подойдёт и зрелость. И в СКЭНАР уже пришли люди, «вживую» Юру не слышавшие, но о нём знающие – по легендам, которые передаются из уст в уста, и копирующие его, такие же красивые, как он сам, методики.

«Интеграл Горфинкеля» и «Круги Ревенко»

– Про методику Горфинкеля слышала даже я – не скэнарист.

– Это тоже очень интересно. Юра как-то придумал методику и назвал её «Круги Ревенко». А Ревенко придумал свою и назвал – «Интеграл Горфинкеля». И это — ещё один штрих к их взаимоотношениям перетекания, притягивания и дополнения во всём. Методика одного – имя противоположное, имя одно – методика другая. Да и сами методики – циклические, космические, абсолютно непохожие: одна – в непрерывном режиме, другая – в цифровом. Одна – вокруг тела, другая – на спине…

– Вам, всем тем, кто знал Юру при жизни, наверное, немного и по-хорошему завидуют другие ?

– Конечно, ведь это и было счастье – не только прикоснуться к такому человеку, но и быть с ним вместе в самых непростых ситуациях. Он, как правило, никого в душу к себе не впускал, но причиной этому его ранимость. Именно самые ранимые люди создают обычно подобные барьеры, отчего и производят впечатление заносчивых, гордых. И если у кого-то сложилось подобное впечатление, мне хотелось бы пояснить: это была его защита, и Юра выстраивал защиту самую высокую, и делал это осознанно – так он уберегался. А в доверительной обстановке с очень и очень немногими людьми он – без брони – был совершенно другим: мягким, добрым, как большой медвежонок или как ребёнок. Но этот его образ прямо противоположен тому, который был создан о нём в той среде, где он работал.

Весь свет, вся земля,
вся Вселенная – это пациент

– Ещё одна грань Горфинкеля ?

– Этих граней на самом деле очень много. И все они — удивительные. Вот сейчас, особенно иностранцы, на всех сайтах во всех организациях и центрах, взахлёб цитируют результаты Горфинкеля, которых он достиг за тот короткий период его жизни, которую он провёл в СКЭНАРе. А результаты эти таковы, что пролеченные им пациенты исчисляются тысячами человек (17 тысяч пациентов!). Такого нет ни у кого. За все годы существования СКЭНАРа ни один врач не пролечил тысячи пациентов. Один Горфинкель оказался способен на такое, тем более, что активно он занимался лечением первые два-три года, а потом ездил по стране и по миру с обучающими семинарами, и времени на пациентов у него оставалось уже значительно меньше.

– Не опасаешься, что кто-то по-своему истолкует твои слова. Допустим, так: «а может быть, он халтурил ? Может, наскоро делал что-то ?» Горфинкель и пренебрежительное отношение к пациенту – это мыслимо или нет ?

– Никогда! Во-первых, халтурщики рано не умирают. А, во-вторых, столько в Юриной жизни возникало ситуаций, при которых легко было схалтурить, спрятаться, увернуться, увильнуть, чем-то прикрыться… Но он не воспользовался этим ни разу! Да в тот же Чернобыль он вообще мог бы не ездить! Ведь и мама у него одна оставалась, и в военкомат никто не призывал! Он сам пришёл и сказал: «Я не могу оставаться, я должен быть там, потому что сумею сделать то, что необходимо». Но это – пример не рядовой, я допускаю. Тогда, давай, рассмотрим другие. Сколько раз бывало: идёт семинар или презентация, и слушатели или организаторы мне говорят: «Ты знаешь, лечить пациента на презентации сорок минут не очень хорошо…» Я таких замечаний выслушала массу. Но попробовал бы кто сказать это Горфинкелю или Ревенко… Впрочем, они всё равно бы не услышали. Потому что если они с пациентом – для них другого мира нет вообще. Он перестаёт существовать. Весьсвет, вся земля, вся Вселенная – это пациент. И где уж тут думать о том, что тебя где-то ждут, что надо торопиться, что следует производить впечатление и показывать себя должным образом… Нет, это всё – не их дело. И в этом – вся суть.

Интервью взяла Елена Голованова

Олег Лютов (Одесса)